Поиск

Письма друзьям. Письмо 8.

М.А. Новоселов.

ПИСЬМО ВОСЬМОЕ

б августа 1923 г. Преображение Господне

Дорогие друзья мои!

Всегда было и есть теперь не мало людей, которые, стремясь проникнуть в будущее, пытаются определять точные сроки грядущих событий. И как ни многочислен­ны были самообманы и разочарования искателей сроков, жажда этого искания продолжает жить во многих челове­ческих душах, которые ни опытом прошлого, ни собствен­ными пережитыми ошибками в этой области не вразум­ляются и не отрезвляются. Мне совершенно чужда потреб­ность знать времена и сроки. Чужда, так сказать, органи­чески. Я не имею вкуса к этим изысканиям. Но относи­тельно этого предмета мы имеем авторитетнейшие наставления и в Слове Божием: "Не ваше дело знать времена или сроки, которые Отец положил в Своей власти", — ска­зал Господь Иисус апостолам пред Своим Вознесением, в ответ на их вопрос: "не в сие ли время, Господи, восстановляешь Ты царство Израилю" (Деян. 1,6-7).

"О временах же и сроках нет нужды писать к вам, бра­тия, ибо сами вы достоверна знаете, что день Господень так придет, как тать ночью. Ибо когда будут говорить: "мир и безопасность", тогда внезапно постигнет их пагуба, по­добно как мука родами постигает имеющую во чреве, и не избегнут" (1 Фее. 5,1-3).

Но тот же Господь, Который воспретил апостолам ин­тересоваться "временами и сроками", сказал однажды фа­рисеям и саддукеям: "Лицемеры! различать лице неба вы умеете, а знамений времен не можете" (Мф. 16,3).

Значит, одно дело стремиться к определению "сроков", другое - различать "знамения времен". Если первое восп­рещается, то второе заповедуется: не внимающие знаме­ниям времен заслуживают суровый упрек от Господа.

И вот, во исполнение заповеди Господней о знамени­ях, я хочу привести вам ряд пророческих новозаветных глаголов, которые, выявляя "знамения времен", должны заставить нас серьезнее и глубже вдумываться в нашу сов­ременную действительность.

Начну с глаголов Господних.

"Когда же сидел Он (Иисус) на горе Елеонской, то приступили к Нему ученики наедине, и спросили: скажи нам, когда это будет? и какой признак Твоего пришествия и кончины века? Иисус сказал им в ответ: берегитесь, что­бы кто не прельстил вас, ибо многие придут под именем Моим, и будут говорить: "я Христос", и многих прельстят. Также услышите о войнах и о военных слухах. Смотрите, не ужасайтесь, ибо надлежит всему тому быть, но это еще не конец: ибо восстанет народ на народ, и царство на цар­ство; и будут глады, моры и землетрясения по местам; все же это - начало болезней. Тогда будут предавать вас на мучения и убивать вас; и вы будете ненавидимы всеми на­родами за имя Мое; и тогда соблазнятся многие, и друг друга будут предавать, и возненавидят друг друга; и многие лжепророки восстанут, и прельстят многих; и, по причине умножения беззакония, во многих охладеет любовь; пре­терпевший же до конца спасется. И проповедано будет сие Евангелие Царствия по всей вселенной, во свидетельство всем народам; и тогда придет конец" (Мф. 24,3-14)*.

Итак, ПРЕД КОНЦОМ Евангелие Царствия будет проповедано по всей вселенной, и, однако, "Сын Челове­ческий, пришед, найдет ли веру на земле" (Лк. 18,8).

На этот вопрос дает ответ боговдохновенный "апостол языков" в первом и втором посланиях своих к Тимофею: "Дух же ясно говорит, что в последние времена отсту­пят некоторые от веры, внимая духам обольстителям и учениям бесовским, через лицемерие лжесловссников, сожженных в совести своей" (1 Тим. 4,1-2).

"Знай же, что в последние дни наступят времена тяжкие. Ибо люди будут самолюбивы, сребролюбивы, горды, надменны, злоречивы, родителям непокорны, неблагодар­ны, нечестивы, недружелюбны, непримирительны, кле­ветники, невоздержны, жестоки, не любящие добра, преда­тели, наглы, напыщенны, более сластолюбивы, нежели боголюбивы, имеющие вид благочестия, силы же его от­рекшиеся... К сим принадлежат те, которые вкрадываются в домы и обольщают женщин, утопающих во грехах, во­димых различными похотями, всегда учащихся и никогда не могущих дойти до познания истины (2 Тим. 3,1-7).

По поводу этих слов апостола один современный пи­сатель замечает: "Женщин, "утопающих в грехах, водимых различными похотями", во все времена было много, но женщин, "всегда учащихся", не было ни в одно время ви­димого торжества греха - этот признак есть исключитель­ный признак одной нашей эпохи".

Не следует забывать характерного для нашей эпохи и второго признака, указанного апостолом в словах: "никог­да не могущих дойти до познания истины". Излишне го­ворить, что апостол под словом "истина" разумеет не науч­ные гипотезы, поспешно выдаваемые за бесспорные исти­ны, быстро сменяющие одна другую, а абсолютную, непре­ходящую истину Христова благовестия.

Желая "возбудить" в современных ему христианах "чистый смысл", ап. Петр напоминает "слова, прежде реченные святыми пророками, и заповедь Господа и Спаси­теля, преданную Апостолами... Прежде всего знайте, что в последние дни явятся наглые ругатели, поступающие по собственным своим похотям и говорящие; где обетование пришествия Его? Ибо с тех пор, как стали умирать отцы, от начала творения, все остается так же" (2 Пет. 3,1-4).

Вразумив затем своих читателей относительно этих нечестивых, скептических мыслей, св. апостол предосте­регает их: "Итак, вы, возлюбленные, будучи предварены о сем, берегитесь, чтобы вам не увлечься заблуждением беззаконников и не отпасть от своего утверждения, но возрас­тайте в благодати и познании Господа нашего и Спасите­ля Иисуса Христа" (2 Пет. 3,17-18).

Едва ли можно сомневаться в том, что это предостере­жение и увещание апостольское гораздо пригоднее для современных христиан, чем для тех, к которым оно нап­равлялось непосредственно.

Как бы повторяя и восполняя вышеприведенные сло­ва ап. Петра, св. ап. Иуда так заключает свое краткое пос­лание: "вы, возлюбленные, помните предсказанное Апос­толами Господа нашего Иисуса Христа- Они говорили вам, что в последнее время появятся ругатели, поступаю­щие по своим нечестивым похотям. Это люди, отделяю­щие себя от единства веры, душевные, не имеющие духа" (Иуд. 17-19).

Из века апостольского продвинемся к началу эпохи святоотеческой и прислушаемся к некоторым пророчественным голосам великих подвижников этой эпохи, начи­ная со святого основателя пустынного подвижничества Антония Великого.

Св. Антоний открыл своим ученикам, как от умаления ревности расслабеет монашество и померкнет слава его. Некоторые ученики его, видя бесчисленное множество иноков в пустыне, украшенных такими добродетелями и с таким жаром ревнующих о преуспеянии в святом житии отшельническом, спросили авву Антония: "Отче, долго ли пребудет этот жар ревности и эта любовь к уединению, ни­щете, смирению, воздержанию и всем прочим добродете­лям, к которым ныне так усердно прилежит все это мно­жество монахов?"

Человек Божий с воздыханием и слезами ответил им:

"придет время, возлюбленные дети мои, когда монахи ос­тавят пустыни и потекут вместо них в богатые города, где вместо этих пустынных пещер и тесных келий воздвигнут гордые здания, могущие спорить с палатами царей; вмес­то нищеты возрастет любовь к собиранию богатств; смире­ние заменится гордостию; многие будут гордиться знани­ем, но голым, чуждым добрых дел, соответствующих зна­нию; любовь охладеет; вместо воздержания, умножится чревоугодие, и очень многие из них будут заботиться о роскошных яствах не меньше самих мирян, от которых монахи ничем другим отличаться не будут, как одеянием и наглавником; и, несмотря на то, что будут жить среди мира, будут называть себя уединенниками (монах - собст­венно "уединенник"). Притом они будут величаться, гово­ря: я Павлов, я Аполлосов (1 Кор. 1,12), как бы вся сила их монашества состояла в достоинстве их предшественни­ков: они будут величаться отцами своими, как Иудеи - от­цом своим Авраамом. Но будут в то время и такие, кото­рые окажутся гораздо лучше и совершеннее нас; ибо бла­женнее тот, кто мог преступить и не преступил, и зло сот­ворить, и не сотворил (Сир. 31,11), нежели тот, кто влеком был к добру массою стремящихся к тому ревнителей. По­чему Ной, Авраам и Лот, которые вели ревностную жизнь среди злых людей, справедливо так много прославляются в Писании".

"Настанет некогда время, и человеки вознедугуют, - изрек тот же Антоний Великий. - Увидев неподвер­женного общей болезни, восстанут на него, говоря: "ты по преимуществу находишься в недуге, потому что не подобен нам" *.

Несколько веков спустя после Антония Великого раз­дается пророчественный глагол о грядущих судьбах хрис­тианства блаженного Нифонта Цареградского. Некоторый брат попросил его: "Как ныне святые умножились во всем мире, будет ли так же и при кончине века сего". Блажен­ный сказал ему:

"Сын мой, до самого скончания века сего не оскудеют пророки у Господа Бога, равно как и служители сатаны. Впрочем, в последнее время те, которые поистине будут работать Богу, благополучно скроют себя от людей и не бу­дут совершать среди них знамений и чудес, как в настоя­щее время, но пойдут путем делания, растворенного сми­рением, и в царствии небесном окажутся большими отцов, прославившихся знамениями; потому что тоща никто не будет делать пред глазами человеческими чудес, которые бы воспламеняли людей и побуждали их с усер­дием стремиться на подвиги. Занимающие престолы свя­щенства во всем мире будут вовсе неискусны и не будут знать художества добродетели. Таковы же будут и предстоятели монашествующих, ибо все будут низложены чревоу­годием и тщеславием и будут служить для людей более соблазном, чем образцом, посему добродетель будет пренебрежена еще более; сребролюбие же будет царствовать тогда, и горе монахам, богатеющим златом, ибо таковые будут поношением для Господа Бога и не узрят лица Бога живаго... Посему, сын мой, как я уже сказал прежде, мно­гие, будучи одержимы неведением, падут в пропасть, заб­луждаясь в широте широкого и пространного пути".

Из отдаленных времен христианского Востока перенесемся мыслию к последним векам нашей эры и прислу­шаемся к духовным глаголам, звучавшим в эти века на Святой Руси.

Великий угодник Божий - святитель Тихон Задонс­кий, смотря проницательно на направление, принимае­мое современниками его, сказал: "Должно опасаться, что­бы христианство, будучи жизнь, таинство и дух, не удали­лось неприметным образом из тою человеческого общест­ва, которое не умеет хранить этот бесценный дар Божий"**.

Мягко высказывая это жуткое опасение относительно русского общества, св. Тихон обнаруживает как будто некоторую нерешительность, словно боится испугать своими опасениями русскою православного человека. Но, нес­колько десятилетий спустя, в начале следующего столетия другой великий святой русской церкви ясно и определенно, как откровение Божие, возвещает печальное будущее этой церкви.

"Господь открыл мне, - сказал однажды в глубокой скорби преп. Серафим, - что будет время, когда архиереи земли русской и прочие духовные лица уклонятся от сох­ранения православия во всей его чистоте, и за то гнев Бо­жий поразит их Три дня стоял к, просил Господа помило­вать их, и просил лучше лишить меня, убогого Серафима, царствия небесного, нежели наказать их. Но Господь не преклонился на просьбу убогого Серафима и сказал, что не помилует их, ибо будут учить "учениям и заповедям че­ловеческим, сердца же их будут стоять далеко от Меня".

Это грозное пророческое слово "убогого Серафима" начало сбываться давно, а с последнее время правда его сказалась с потрясающей очевидностью. Следует ожидать, что впоследствии печальное предсказание преподобного будет находить для себя еще большее оправдание в собы­тиях церковных.

От святых Божиих, духоносность которых во всеуслышание засвидетельствована в единой, святой, соборной и апостольской Церкви, обратимся к людям, хотя и не име­ющим такого свидетельства, однако несомненно причаст­ным помазанию свыше.

Вот пред вами богатый "внешним любомудрием" и в то же время прошедший строгую школу православною подвижничества, проникновенный епископ Игнатий Брянчанинов (1807-3867), с жизнью и богомудрыми писа­ниями которого вы, дорогие мои, надеюсь, более или ме­нее знакомы. Недавно я прочитал более трехсот его пи­сем, изданных (в качестве приложения к обширному ис­следованию о нем) в 1915 г. У меня до пятидесяти выпи­сок из этих назидательных писем. Главные предметы этих выписок - современное еп. Игнатию и прозреваемое им в недалеком будущем состояние Церкви, христианства, монашества и монастырей.

В следующем письме к вам я предполагаю поделиться с вами большей частью этого цепного материала, а пока из писем богопросвещенного пастыря я приведу лишь несколько цитат, имеющих ближайшее отношение к пред­мету настоящего моего письма.

Как бы а подтверждение того, что печальное проро­чество преп. Серафима о духовном падении русского пас­тырства начинает сбываться, подвижник-епископ пишет своему брату:

"Знакомство с пр. И. показало и тебе и мне положение Церкви. В высших пастырях ее осталось слабое, темное, сбивчивое, неправильное понимание <христианства> по букве, убивающей духовную жизнь в христианском общес­тве, уничтожающей христианство... И. откровеннее дру­гих - только. Искать ни в ком нечего!"

В письме к другому лицу еп. Игнатий говорит:

"Волки, облеченные в овечью кожу, являются и познаютсяот дел и плодов своих. Тяжело видеть, кому вверены или кому попались в руки овцы Христовы, кому предос­тавлено их руководство и спасение .

"Весьма благоразумно делаешь, - пишет еп. Игнатий тому же брату, - что не сводишь близкого знакомства ни с одним духовным лицом: такое знакомство может очень легко послужить ко вреду и <…> весьма редко к пользе. Советуйся, с книгами Святителя Тихона, Димитрия Рос­товского и Георгия Затворника, a из древних — Златоуста; говори духовнику грехи Твои - и только. Люди нашеговека, в рясе ли они, или во фраке, прежде всего внушают осторожность".

"В религиозном отношении, - читаем мы в другом письме пр. Игнатия, - наше время - очень трудно: разно­образное отступничество от православной веры приняло обширный размер и Начало действовать с необыкновенною энергиею и свободою".

"Отступничество, - заключает одно письмо преосвя­щенный, ~ предсказано со всею ясностию Св. Писанием и служит свидетельством того, сколько верно и истинно все, сказанное в Писании".

Преосвященного Игнатия сменяет авторитетный сов­ременник его, умерший в один год с ним, митрополит московский Фнларет (1782-1867). Извлекаю несколько ци­тат из его писем к его викарию, епископу Иннокентию.

"Ах, Преосвященнейший! Как время наше походит на последнее! Соль обуявает", Камни святилища падают в грязь на улицу. С горем и страхом смотрю я в нынеш­нюю бытность мою в Синоде на изобилие людей, заслуживающих — лишения сана".

"Видно, грехи паши велицы пред Богом. Не от дома ли Божия начинается суд? Не пора ли от служащих в до­ме сем начаться покаянию? Между степеньми олтаря воскланяться священникам?"

"Что за время, Преосвященнейший? Не то ли, в кото­рое ведомо стало диаволу, яко время мало имать? Ибо по людям искушаемым видно, что он имеет ярость вели­кую".

"Вообще дни сии кажутся мне днями искушений, и я боюсь еще искушений впереди, потому что люди не хотят видеть искушений окружающих, и ходят между ими, как будто в безопасности".

Перехожу к другому, младшему современнику еп. Иг­натия и почти нам современному еп. Феофану Затворнику (1815-1894), хорошо нам известному.

"Вот мы часто хвалим себя: святая Русь, православная Русь, - пишет еп. Феофан в 1863 г. - О когда бы навсегда остаться нам святыми и православными, - по крайней мере любящими святость и православие! - Какой верный залог несокрушимости имели б мы в титлах сих. Но ос­мотритесь кругом! Скорбно не одно развращение нравов, но и отступничество от образа исповедания, предписывае­мого Православием. — Слышана ли была когда - на рус­ском языке - хула на Бога и Христа Его?! А ныне не дума­ют только, но и говорят, и пишут, и печатают много богоборного. - Думаете, что это останется даром? - Нет, —

Живый на небесех ответит нам гневом Своим, и яростию Своею смятет нас".

Следующие мысли высказаны святителем Феофаном в 1871 году:

"Господь много знамений показал в Капернауме, Вифсаиде и Хоразине; между тем число уверовавших не соот­ветствовало силе знамений. Потому-то Он строго и обли­чил эти города и присудил, что в день суда отраднее будет Тиру и Сидону, Содоме и Гоморре, нежели городам тем". По этому образцу надо нам судить и о себе. Сколько зна­мений показал Господь над Россиею, избавляя ее от вра­гов сильнейших и покоряя ей народы! Сколько даровал ей постоянных сокровищниц, источающих непрестанные знамения, - в св. мощах и чудотворных иконах, рассеян­ных по всей России! И, однако ж, во дни наши россияне начинают уклоняться от веры: одна часть совсем и всесто­ронне падает в неверие, другая отпадает в протестантство, третья тайком сплетает свои верования, в которых думает совместить и спиритизм, и геологические бредни с Бо­жественным Откровением. Зло растет: зловерие и неверие поднимают голову; вера и Православие слабеют. Ужели же мы не образумимся?.. Господи! спаси и помилуй Русь православную от праведного Твоего и належащего проше­ния!"

"В школьное воспитание, - пишет в том же 1871 г. еп. Феофан, - <у нас> допущены нехристианские начала, ко­торые портят юношество; в общество вошли нехристианс­кие обычаи, которые развращают его, по выходе из шко­лы. И не дивно, что если, по Слову Божию, и всегда мало избранных, то а наше время оказывается их еще меньше: таков уж дух века противохристианский! Что дальше бу­дет? Если не изменят у нас образа воспитания и обычаев общества, то будет все больше и больше слабеть истинное христианство, а наконец и совсем кончится; останется только имя христианское, а духа христианского не будет. Всех преисполнит дух мира".

А вот и дальнейшие плоды отступления от пути Хрис­това, усматриваемые и предусматриваемые в будущем еп. Феофаном:

"И будете ненавидими от всех имене Моего ради" (Лк. 21,17). Кто вдохнет в себя, хоть мало, духа мира, тот стано­вится холодным к христианству и его требованиям. Рав­нодушие это переходит в неприязнь, когда долго в нем остаются, не опамятываясь, и особенно когда при этом зах­ватят откуда-либо частицу превратных учений. Дух мира с превратными учениями есть дух неприязненный Христу: он есть антихристов; расширение его есть расширение враждебных отношений к христианскому исповеданию и христианским порядкам жизни.

Кажется, вокруг нас деется что-то подобное. Пока хо­дит повсюду только глухое рыкание; но не дивно, что ско­ро начнется и прореченное Господом: возложат на вы ру­ки... и ижденут — преданы будете... и умертвят вас (Лк. 21, 12-16). Дух антихристовский всегда один: что было внача­ле, то будет и теперь, в другой, может быть, форме, но в том же значении".

Заслуживают внимания мысли знаменитого оптинского старца Амвросия (1812-1891), высказанные им по по­воду одного знаменательного сна. Я затрудняюсь приво­дить целиком и этот интересный, но слишком сложный сон, и пространную попытку разъяснения его, предложен­ную старцем по просьбе лица, видевшего сон. Я приведу только немногие отрывочные мысли старца, идущие к те­ме настоящего письма.

"Обширная пещера, слабо освещенная одною лампа­дою, может означать настоящее положение нашей церкви, в которой свет веры едва светится; а мрак неверия, дерзко-хульного вольнодумства и нового язычества <...> всюду распространяется, всюду проникает. Истину эту подтверж­дают слышанные слова: "мы переживаем страшное вре­мя" <...> Слова "мы доживаем седьмое лето" могут озна­чать время последнее, близкое ко времени антихриста, когда верные чада Единой Святой Церкви должны будут укрываться в пещерах <...> Настоящему времени особен­но приличны апостольские слова: дети, последняя година есть. И якоже слышасте, яко антихрист грядет, и ныне антихристи мнози быша: от сего разумеваем, яко последний час есть (1 Ин. 2,18)".

Продолжая высказывать свои мысли по поводу сно­видения, старец Амвросий говорит:

"Если и в России, ради презрения заповедей Божиих и ради ослабления правил и постановлений Православной Церкви, и ради других причин, оскудевает благочестие, тогда уже неминуемо должно последовать конечное ис­полнение того, что сказано в Апокалипсисе Иоанна Богос­лова"".

Таково мнение о современном состоянии христианс­кого мира одного из величайших столпов Православной Церкви, и, как нетрудно видеть, мнение, свидетельствую­щее о близости "исполнения времен", угрожающего миру пришествием антихриста в не столь уже отдаленном вре­мени.

Как ни отлично "помазание" Владимира Соловьева от духовного устроения предшествующих лиц, тем не менее я его голос, присоединенный к голосам Игнатия, Филаре­та, Феофана и Амвросия, не расстроит их гармонического хора, а, напротив, усилит его звучность и придаст ему сво­еобразный колорит. В своем ответе князю С. Н. Трубецко­му на его критику "Повести об антихристе" Владимир Сер­геевич говорит, между прочим, следующее:

"Что современное человечество есть больной старик, и что всемирная история внутренне кончилась — это была любимая мысль моего отца, и когда я, по молодости лет, ее оспаривал, говоря о новых исторических силах, кото­рые могут еще выступить на всемирную сцену, то отец обыкновенно с жаром подхватывал:

"Да в этом-то и дело, говорят тебе: когда умирал древ­ний мир, было кому его сменить, было кому продолжать делать историю: германцы, славяне. А теперь где ты но­вые народы отыщешь? Те островитяне, что ли, которые Кука съели? Так они, должно быть, уже давно от водки и дурной болезни вымерли, как и краснокожие американцы. Или негры нас обновят? Так их хотя от легального рабст­ва можно было освободить, но переменить их тупые голо­вы так же невозможно, как отмыть их черноту".

А когда я, с увлечением читавший тогда Лассаля, стал говорить, что человечество может обновиться лучшим экономическим строем, что вместо новых народов могут выступить новые общественные классы, четвертое сосло­вие и т. д., то мой отец возражал с особым движением но­са, как бы ощутив какое-то крайнее зловоние. Слова его по этому предмету стерлись в моей памяти, но, очевидно, они соответствовали этому жесту, который вижу как сейчас".

"Историческая драма, ~ заключает Свой ответ князю Трубецкому Владимир Сергеевич, - сыграна, и остался еще один эпилог, который, впрочем, как у Ибсена, может сам растянуться на пять актов. Но содержание их в сущес­тве дела заранее известно".

В. Л. Величко в своей монографии "Владимир Соло­вьев - жизнь и творения" пишет следующее:

"Приблизительно за месяц до смерти, во второй половине июня 1900 года, сидя вечером у меня, он <Соловьев> вдруг отвел меня в сторону и высказал, что в последнее время он охвачен особенно напряженным религиозным настроением; что ему хотелось бы при этом помолиться не в одиночестве, а присутствовать с другими людьми на богослужении. Я ему ответил, конечно, что надо радовать­ся этому приливу высокого чувства - и пойти в церковь. Ответ его мне показался странным в ту минуту:

"Боюсь, что я вынес бы из здешней церкви некоторую нежелательную неудовлетворенность. Мне было бы даже странно видеть беспрепятственный, торжественный чин богослужения. Я чую близость времен, когда христиане бу­дут опять собираться на молитву в катакомбах, потому что вера будет гонима, - быть может, менее резким способом, чем в нероновские дни, но более тонким и жестоким: ло­жью, насмешкой, подделками, - да мало ли еще чем! Раз­ве ты не видишь, кто надвигается? Я вижу, давно вижу!.."

Еще лет восемь тому назад он говорил о предстоящем пришествии антихриста, - сперва коллективного, а за­тем воплощенного в отдельном лице, - с тем чисто науч­ным спокойствием, с каким геолог говорил бы о смене формаций, или метеоролог о неизбежных климатических переменах. Он об этом не только говорил, но и писал, при­чем сперва у него проскальзывали указания на факты, ко­торых он открыто не называл еще антихристовыми; затем он употреблял это слово, как нарицательное для группы характерных явлений, и, наконец, написал в известных "Трех разговорах" прямо уже "Повесть об антихристе"...

Для характеристики почившего мыслителя вопрос о конце мира представляет особый интерес. Уже несколько лет тому назад, он высказывал мне глубокое убеждение в том, что последние времена близки. Главным признаком этого он считал современный фазис философской мысли, которой, будто бы, мудрено сказать что-либо действитель­но новое. В остальном, — в головокружительном техничес­ком прогрессе, наряду с успехами анархии и буржуазным очерствением человечества, он усматривал признаки, предсказанные Апокалипсисом.

Ему возражали, что Евангелие еще не принято всеми народами, а потому человечество, очевидно, не созрело до конца времен. Он отвечал, что условием этого последнего, согласно Писанию, будет не принятие, а лишь проповедание Евангелия всем народам, - а это, мол, уже почти за­вершено, так как нет неизведанных уголков земного шара, где бы не побывали миссионеры. <...>

Мысль о близости всеобщего конца с каждым годом все более охватывала почившего мыслителя, и высказы­вал он ее все более резко и нервно".

Заканчивая письмо это, друзья мои, несколькими мыслями величайшего светильника наших дней о. Иоанна Кронштадтского; который, подобно орлу, парил по поднебесью, уходя в непроглядную заоблачную высь, и, подобно кроту, опускался в земные недра человеческих душ, полных немощей, страстей и пороков. Вот что гово­рит нам он, созерцавший и горняя и дольняя:

"Талант вселенского Православия мы приняли от Бо­га для славы Божией и нашего спасения. Как мы этот та­лант употребляем и умножаем? Как благодарим Господа? Каково наше покаяние? Какие добрые дела творим? Нет делающего добро, нет на одного. Все уклонились и сдела­лись непотребными (Пс. 13,1-3). Не относятся ли эти слова Писания и к нам?"

"Ужасно, невообразимо растлена природа человечес­кая всякими грехами, такими, о которых и говорить стыд­но, и больно, в страшно. Мы, священники-духовники, зна­ем это больше, чем кто-либо другой, особенно те из нас, которые своею близостию и духовною ласковостью и со­чувствием, своею горячей верою и искренностью отноше­ний к духовным болячкам своих духовных чад заслужили их доверие... Нет такой греховной нелепости и мерзости греха, в какую бы не впал человек. Иной или иная греш­ница смесились со всякими близкими, самыми родствен­ными людьми, со своими домашними скотами и живот­ными, с птицами, с кошками, собаками, свиньями, ло­шадьми, коровами, тельцами. Боже мой' Что же это та­кое? До чего упал человек!.."

"Люди в смятении, стихии в смятении, воздух, вода, земля, огонь в смятении - по грехам людей стихии сжига­емые разорятся, земля и вся еже на ней сгорят. Грехи ум­ножились до края. Нет больше возможности жить спокой­но. Церковь Божия, Невеста Христова, - украшайся, что­бы предстать светло Жениху Твоему прекрасному, нетлен­ному, вечному".

Пусть это чудное, трогательное, душу пронизывающее обращение боговдохновенного пастыря к Невесте Христовой, которую он возлюбил от юности и которой с изуми­тельным самоотвержением служил до последних дней многолетней (1829-1908) жизни своей, - будет заключи­тельным словом нынешней моей беседы с вами, мои до­рогие.

Усердно, как и всегда, прошу молитв ваших, в коих весьма нуждаюсь пользу которых ощущаю. Ваш брат о Господе ...

Р. S. Думаю, что разъяснять связь настоящего письма с предыдущим нет надобности: она очевидна или, по крайней мере, легко усматривается при некотором раз­мышлении. Для внимательного очевидна и связь его с современностью.

Пнсьмо это, начатое а августе; пролежало неокончен­ным вследствие моей болезни, до ноября, и только сегод­ня, в день св. великомученицы Екатерины, были написа­ны последние его строки.

29 октября/12 ноября 1925 г. г. Петроград

* К этим словам св. Антония Великого еп. Игнатий Брянчанинов де­лает такое примечание; "Здесь весьма не лишним будет заметить, что этому одному надо очень остеречься помыслов ложного смиренномуд­рия, которые не преминут быть предъявлены ему демонами и человека­ми - орудиями демонов. Обыкновенно в таких случаях плотское мудро­вание возражает: "неужели ты один - прав, а все или большая часть лю­дей ошибаются!" Возражение - не имеющее никакого значения! всегда немногие, весьма немногие шествовали по узкому пути; в последние дни мира этот путь до крайности опустеет".

Это разъяснение и предостережение еп. Игнатия следует очень за­помнить нам. Разве не испытали мы на себе правды его слов в период недавнего распространения дерзкого живоцерковничества? В будущем несомненно предстоят еще большие искушения подобного рода (прим. М. Новоселова).

** Почти современный нам писатель-подвижник еп. Игнатий Брянчанинов, из печатных писем которого я заимствовал эти строки святи­теля Тихона, сам пишет в одном из своих писем: "Времена чем далее, тем тяжело. Христианство, как Дух, неприметным образом для суетя­щейся и служащей миру толпы, очень приметным образом для внимаю­щих себе, удаляется из среды человечества, предоставляя его падению его" (прим. М. Новоселова).

 
«Церковная Жизнь» — Орган Архиерейского Синода Русской Истинно-Православной Церкви.
При перепечатке ссылка на «Церковную Жизнь» обязательна.