Лжеархиепископ Серафим Поздеев. К истории самозванчества в России XX века.

На протяжении многих лет на территории России и стран СНГ существует самозваная группа, именующая себя "катакомбниками" и "истинно-православными", но больше известная в народе как "секачи", по имени одного из своих основателей "схимитрополита" Геннадия (Секача) (ум. 1987). Историки же, чаще всего именуют эту группу "Серафимо-Геннадиевской", т.к. духовным основателем её является "архиепископ" Серафим (Поздеев) (ум. 1971), единолично рукоположивший священника Московской Патриархии Геннадия Секача во "епископа", положив тем самым начало новой деноминации. Мы не сомневаемся в исповедническом подвиге многих сомолитвенников Г. Секача, но отсутствие апостольской приемственности ставит эту группу в один ряд с другими самозваными объединениями.

После того, как в 1990 г. Русская Православная Церковь Заграницей приняла решение об учреждении епархий на территории СССР, "серафимо-геннадиевские" "архиереи" пожелали установить евхаристическое общение с РПЦЗ. После тщательного рассмотрения дела Архиерейский Синод РПЦЗ в своем постановлении № 4/77/133 от 2/15 августа 1990 г. заявил о невозможности признания действительности "архиерейских хиротоний" "иерархов" "серафимо-геннадиевской" группы Российской Катакомбной Церкви.

Что говорить о РПЦЗ, если даже в среде самих "секачевцев" сложилось неоднозначное отношение к Поздееву, ведь информация об этом человеке была столь противоречива, что никто точно не мог сказать, кто же он на самом деле.

Но прошли десятилетия безбожного режима, многое поменялось, и у специалистов-историков появилась возможность доступа к государственным архивам. Сегодня мы можем узнать, кем на самом деле был Михаил Поздеев, именующий себя "архиепископом Серафимом".

Представляем вашему вниманию выдержки из недавно вышедшей книги уральских авторов Алексеева В. В., Нечаевой М. Ю., «Воскресшие Романовы?.. К истории самозванчества в России XX века. Часть I ».

Редакция.

___________________________________________________________________

Алексеев В. В., Нечаева М. Ю

«Воскресшие Романовы?.. К истории самозванчества в России XX века. Часть I » (выдержки)

<...> Подборка материалов в первом выпуске по-своему уникальна. Она включает документы из 10 следственных дел, хранящихся в Государственном архиве административных органов Свердловской области, Центре документации новейшей истории Оренбургской области, Государственном архиве Российской Фе­дерации, Отделе специальной документации Управления архивного дела Администрации Алтайского края. УФСБ Челябинской области и Республики Татарстан. 7 из них объединены фигурой одного самозванца — "князя Михаила", и охватывают период 1927—1952 гг. Три других непосредственно связаны с данными материалами и доказывают историческую достоверность показаний этого лже князя о других самозванцах.

Настоящая книга содержит подробную информацию о шести самозванцах.

Деятельность этих самозванцев разворачивалась в основном на территории Урала (в Свердловской, Пермской. Курганской, Оренбургской областях) и сопредельных территориях (Татарии, Удмуртии), хотя порой простиралась вплоть до Московской области и Украины.

Кто же они, самозванцы? Каждый из них по-своему оригинален.

Сведения о "князе Михаиле" в Полномочное представитель­ство ОГПУ по Уралу поступили из агентурных источников. 28 июля 1927 г. он был объявлен в розыск. Несколько раз следственные органы нападали на его след, но он каждый раз усколь­зал. Наконец, утром 5 октября был схвачен в Кунгуре на рынке.

Уже на первом допросе в тот же день арестованный Михаил Поздеев много и с удовольствием рассказывал о себе. Рассказывал живо, в лицах, всячески стараясь угодить следователю. В его изложении все выглядело вполне невинно.

Крестьянский мальчик, родившийся в 1887 г. в с. Дебесы Вятской губернии, рано оставшийся сиротой, волей судьбы оказался сначала в притоне, который содержала его бабушка, где исполнял мелкие поручения клиентов, потом попробовал себя на поприще актера, цирюльника и монаха. Несколько месяцев служил в царской армии, откуда был отчислен по заключению врача. Вернулся на Урал, обосновался в Пономаревской волости Пермской губернии, где нанимался на сельскохозяйственные работы и время от времени гастролировал с передвижным театром — "цирком" по окрестным деревням. В событиях гражданской войны, развернувшейся на Урале, не особо задумываясь о ее идеологической стороне, руководствовался инстинктом самосохранения: оказавшись на территории, подвластной красным, всячески пытался оказаться полезным по мелочам, а потом уехал с ними. Когда ситуация стабилизировалась, вернулся обратно, в с. Посад Пономаревской волости. Снова стал помогать в сельско­хозяйственных работах хозяевам дома, в котором жил. Отличал­ся набожностью и считался монахом. Любил странствовать по церквям и монастырям. Дальность расстояний его не пугала.

В этих странствиях-паломничествах он впервые примерил на себя роль самозванца. Легенда о том, что он монахом живет в "пещерах" в окрестностях Кунгура близ закрытого Белогорского монастыря, помогала получать от верующих подаяния. Одна­ко подавали лучше, когда он рассказывал о том, что собирает не для себя, а для "святых старцев", живущих в пещерах, особенно когда он говорил, что старцу Макарию — 112 лет и он прозорли­вец. Эта версия кормила Михаила Поздеева с 20-х гг. и вплоть до 1940 г. Посланец вымышленного старца действовал вполне убе­дительным образом: просил чаще всего что-либо из церковной утвари и священнических одеяний. Предметы церковного обихо­да пользовались спросом в деревнях: в то время трудно было до­стать мануфактуру, а уж тем более — шелк. Спарывать лишние детали с церковных облачении крестьянки научились без труда. Часть таких вещей М. Поздеев продавал, часть отдавал хозяевам дома в деревне Посад, где он жил, часть просто дарил окружаю­щим. Да и в странствованиях его лучше принимали как посланца "святого старца".

Общительный и болтливый по натуре, много повидавший в странствиях и усвоивший благочестивую манеру поведения за годы жизни в монастыре, к тому же наделенный актерскими способностями (иногда он представлялся и артистом "императорских театров", хотя вряд ли играл в театре солиднее кочую­щего балаганчика), он легко входил в доверие ко многим. Вра­щаясь в основном в среде верующих и монахов, он то там, то здесь сталкивался со смутными слухами о появившихся "князьях". То, что старательно скрывалось от властей, рассказывали ему, монаху, посланцу "святых старцев". Движимый любопытст­вом, он устремился на поиски "князей", что и привело его в Свердловск. Здесь ему дали координаты таинственной "княжны Мани", и он даже встретился с ней.

Добывая средства к существованию. М. Поздеев вскоре со­вершил поездку к новым знакомым — верующим и монахиням, живущим на территории Шадринского уезда. Вдоверительных беседах ему рассказывали о "царе Николае", который появляет­ся инкогнито и даже пьет чай с верующими, о княжнах Марии и Ольге, "которые точно — они". А вскоре в нем самом одна из старушек "узнала" князя Михаила — сцена, классическая для самозванчества. Спутника Михаила Поздеева Александра Фалалеева, которого тот выдавал за своего племянника, естественно "узнали" как "наследника Алексея". Ошарашенные таким пово­ротом, М. Поздеев и А. Фалалеев не слишком и отрицали это. От них первое время новые образы даже ничего не требовали, они и так предстали в облике благочестивых, нуждающихся, гонимых. Немного таинственности — и образ Романовых, скрываю­щихся с риском для жизни от советской власти, готов. В созна­нии простых крестьян того времени члены царской семьи, если бы они таинственным образом спастись и остались в России, должны были жить тайно, под чужими именами, не признаваясь в своем происхождении, разыскивая друг друга и скрываясь где-нибудь "в пещерах", а укрывать их должны были в первую оче­редь монахи и верующие. Официальная идеологическая форму­ла дореволюционной России "православие, самодержавие, на­родность" в новых условиях оказалась жива в народном созна­нии.

Далее молва шла впереди новоявленных "князей". Их возили из деревни в деревню, о них нашептывали, что "подлинно — они". Их фотографировали. Пока просто — М. Поздеева в мона­шеском наряде, а А. Фалалеева в белой рубашке. Но коммента­рии, с которыми распространялись эти фотографии, создавали им репутацию князей. И подавали "князьям" больше, чем по­сланцу "святого старца".

Впрочем, М. Поздеев пока предпочитал использовать старую опробованную легенду со старцем Макарием. Но любопытство толкало его на новые поиски Романовых.

Странствование по следам "Романовых" оказалось весьма многообещающим. В Нижегородском крае, в Рыбинске, у мона­хини Оринушки появлялся князь Михаил (не в исполнении Поз­деева) под именем Павла, а настоятельница знаменитого Дивеевского монастыря на царских дочерей собирала "возами". Лица из царской семьи появлялись и в Ардатовском женском монастыре, а в Понетаевском скиту жил некий "Андрей Иванович царского рода". Целая плеяда "Романовых" находилась в Арзамасском Николаевском женском монастыре: и "царица слепая", и "наследник Алексей", и "Вячеслав, сын Ксении Александровны", причем мальчики пребывали в женских костюмах и скрывались под женскими именами.

Щедра оказалась на "Романовых" и Ульяновская губерния, где были свои "царевич Алексей" и "княжна Татьяна" в нацио­нальных чувашских костюмах, а также некий "'Гриша ихнего же роду". Здесь и Михаила Поздеева "узнали" как Михаила Александровича Романова. "Ну, я не отрицал", — признался под след­ствием М. Поздеев. С тex пор он все увереннее исполнял роль ве­ликого князя. Если до этого его только "'узнавали", а он, напус­кая таинственность, не слишком противился такому узнаванию, то с момента его появления летом 1926 г. на Урале он уже сам представлялся "надежным людям" как "великий князь Михаил Романов".

"Надежными людьми" были священники, монахи и церков­ный актив. Среди них нашлось немало лиц, не только поддержи­вавших самозванческую легенду М. Поздеева, но и воодушевляв­ших и даже подстрекавших его в этом. Публика подсказывала актеру образ, всячески подыгрывая ему. Но и роль "великого князя" следовало развить. От него требовалось подтверждение "царского происхождения" и программа действий.

Двадцатый век — не семнадцатый-восемнадцатый. Если раньше требовались "царские знаки" на теле, то теперь доста­точно было убедительной фотографии. Групповой портрет хорошо известных всем жителям России лиц из царской семьи, на котором был бы узнаваем и самозванный член этой семьи, был наилучшим доказательством. Снимок можно было тиражиро­вать и распространять сколь угодно далеко. Фотоаппараты в то время имелись во многих деревнях.

В середине ноября 1926 г. в с.Куликово Шадринского округа М. Поздеев остановился на квартире у священника Иакова Ка­шина. В вечерней беседе он признался, что является "великим князем Михаилом". Далее оба участника беседы излагают ее суть по-разному, но результат оказался бесспорен: к утру был в основном готов костюм "великого князя", и по внушению свя­щенника Иакова две его прихожанки — монахини — до­делали княжеский костюм и сняли в нем М.Поздеева. Остальное, было делом техники: вырезав из дореволюционных снимков фи­гуры императора Николая II и его жены Александры Федоровны, а также портреты родителей императора Николая и его бра­та Михаила Романовых — Александра III и Марии Федоровны, поместить между ними фотографию М. Поздеева и переснять. Так М. Поздеев получил вещественное доказательство того, что он член императорской фамилии. Во время следствия главные действующие лица фотографирования М. Поздеев и И. Кашин яростно оспаривали, кто из них был инициатором этой съемки (к тому времени ни тот ни другой в герои уже не метили), однако версия М. Поздеева кажется более убедительной: инициатором фотосъемки был священник Иаков Кашин.

Десять дней спустя, на "Иванов день", в соседнем селе Троиц­ком созрел и план действий "великого князя Михаила". На со­брании церковного актива, после того, как "великий князь" еще раз дал "верный знак" своего высокого происхождения — заговорил на другом языке (вотском), одном из 12, которые он яко­бы знал, его рассказ о наличии соглашения иностранных держав относительно возведения его, Михаила, на императорский пре­стол в следующем 1928 г. прозвучал убедительно для окружаю­щих. Войдя в образ, "великий князь" готов был предоставить еще одно доказательство своей правдивости: в сопровождении монахини Марии Соловьевой он отправился в Свердловск на встречу с другими "членами императорской фамилии", которых он ожидал из "пещер". Свидание не состоялось, по версии М. Поздеева. из-за серии арестов.

Самое неожиданное в этой истории, весьма напоминающей блеф, то, что в июле и августе 1926 г. на Алтае действительно была проведена серия арестов по делу "наследника Алексея", которая в январе-феврале 1927 г. завершилась арестом еще не­скольких самозванцев в Смоленской и Тверской губерниях. Кстати, они знали об уральском "князе Михаиле".

Вероятно, именно известие об арестах изменило линию пове­дения уральского лжекнязя. Легенда о царском происхождении начинает пугать его. Он порывает отношения с чрезмерно ак­тивным отцом Иаковом Кашиным, развернувшим целую коммерческую операцию по добыванию средств для "великого кня­зя Михаила", и скрывается в деревне Посад Пономаревского сельсовета Пермской области, где его на протяжении ряда лет знали только как монаха. Но любопытство взяло верх, и через несколько месяцев он снова пускается в странствование. И сно­ва слышит о "князьях". Получив известие о том, что они долж­ны приехать в Екатеринбург, направляется туда. По пути, в Кунгуре, он и был арестован.

Под следствием М. Поздеев не замедлил рассказать все, что знал. Он всегда вел себя так в опасных ситуациях, и это неодно­кратно помогало ему избежать наихудшего исхода. М. Поздеев назвал всех лиц, причастных к его самозванчеству, которых смог вспомнить, поведал все слухи о самозванцах, даже рассказал о церковных ценностях, сокрытых в различных монастырях и церквях страны, о которых он узнал во время странствований. Пообещал быть верным "всей СССР" и явственно намекнул на свое согласие впредь доносить органам ОГПУ о подозрительных словах и действиях (еще раньше, и 1923 г., он был завербован как осведомитель Пермским окротделом ОГПУ, но связь с органами быстро прекратил). И получил за свою "антисоветскую агита­цию" 5 лет концлагерей, тогда как за аналогичное самозванчество "князья" в Барнауле, Смоленской и Тверской губерниях получили высшую меру наказания.

Именно благодаря такой манере поведения Поздеева под следствием историки получили весьма интересный материал, ри­сующий размах самозванчества в России того времени. Шестнад­цать самозванцев, о которых узнал в своих путешествиях М. Поз­деев, тщательно скрываемых в монастырях и отдаленных дерев­нях, были им раскрыты органам ОГПУ. Полномочное предста­вительство ОГПУ по Уралу вело розыск живущих на Урале своими силами, препоручив остальных самозванцев Нижегородско­му, Ульяновскому, Вятскому губернским отделам ОГПУ. Что касается уральских самозванцев, то информация о реальном су­ществовании лиц, выдающих себя за княжну Ольгу и княжну Марию (последняя — в двух исполнениях) подтвердилась аген­турными сведениями. Не удалось найти "царя Николая". Реаль­ным лицом оказался "царевич Алексей", приезжавший к "княж­не Марии" с Алтая. В Ульяновской губернии также подтверди­лись слухи о появлении "князей". Остальные сведения о само­званцах, сообщенные М. Поздеевым во время следствия, не были подтверждены указанными им свидетелями. Впрочем, следует отметить, что Вятский, Нижегородский и Ульяновский губотделы ОГПУ допрашивали только тех лиц, которые были указаны М. Поздеевым как свидетели, не расширив сферу поиска и не проявив инициативы в этом вопросе. Мы полагаем, что дальней­шие разыскания в этом направлении помогут выявить следст­венные дела на других самозванцев, указанных М. Поздеевым.

Отбыв срок наказания, в 1935 г. М. Поздеев появился в Московской и Рязанской областях. Вероятно, еще в концлагере он был снова завербован в секретные осведомители. Доставлял ли он ценную для "органов" информацию — сказать сложно, по­скольку агентурные дела рассекречиванию не подлежат. Однако сотрудничество с органами приносило ему пользу чисто бытово­го характера, неоднократно выручая из мелких неприятностей с милицией. Попытки органов безопасности использовать фигуры самозванцев в качестве своей агентуры имели место и с другими персонажами самозванчества в России XX в.

М. Поздеев продолжал выдавать себя за великого князи Ми­хаила и в 30-е гг., однако более актуальной для него оказалась снова роль посланца — то от "царя Николая", скрывающегося в лесах возле Троице - Сергиевой лавры, то от содержащегося в за­ключении местоблюстителя патриаршего престола Петра Крутицкого, якобы отправившего его собирать средства для репрес­сированного духовенства.

Причиной следующего ареста в сентябре 1935 г. послужило не столько это новое проявление самозванчества М. Поздеева, сколько разочарование в нем как в секретном осведомителе. Но ему удалось доказать, что никому из частных лиц он не поведал о своем сотрудничестве с органами госбезопасности. Да и неко­торые надежды на него как на осведомителя еще возлагались. Поэтому дело против него уже в ноябре 1935 г. было прекраще­но. Однако ненадолго, в апреле 1936 г. его опять арестовали. Были получены новые доказательства разглашения им сотруд­ничества с "органами" и самозванчества. На этот раз он был приговорен к 3 годам лишения свободы.

Выйдя из концлагеря, в 1939 г. он отправился на Украину. Вскоре М. Поздеев объявил себя архиепископом Смоленским и Орловским Серафимом Остроумовым, недавно вышедшим из заключения. Временами он вспоминал и о роли "князя Михаи­ла", однако основным для него стал образ архиепископа Сера­фима.

Возможно, выбор имени Серафима Остроумова говорит о том, что Михаил Поздеев был действительно осведомлен, хотя и в незначительной степени, о группе самозванных "князей", дейст­вовавших в Смоленской и Тверской губерниях в середине 20-х гг. и имевших тесные связи с религиозными кругами.

В качестве архиепископа Серафима Михаил Поздеев развил активную деятельность на Украине: крестил, постригал в мона­хи, проводил богослужения, Приобретя некоторую известность и сформировав круг приверженцев, он объявил о своем скором возведении в сан митрополита Киевского и экзарха Всея Украи­ны. Согласно материалам следственного дела 1940 г., он даже за­ходил по этому вопросу в Киевский горсовет, где не возражали против его кандидатуры при условии, что на это даст согласие Московская Патриархия. Этот сюжет снова наталкивает на мысль о продолжавшемся сотрудничестве Михаила Поздеева с органами НКВД.

Украинский период деятельности самозванного князя-архи­епископа закончился очередным арестом в июне 1940 г. и обви­нением в антисоветской агитации. На этот раз он был пригово­рен к 8 годам концлагерей, однако вышел из заключения до­срочно, в 1944 г., после чего отправился в Чкаловскую (Орен­бургскую) область. Религиозно-монархическое самозванчество снова стало для него основным источником существования и стилем жизни.

Теперь социальной средой его самозванчества стала "истин­но православная церковь". Поскольку это религиозное течение, сформировавшееся еще в середине 20-х гг., основывалось на не­признании открыто действующей православной церкви и на при­верженности патриарху Тихону, в целях подтверждения своего архиепископства тихоновского толка Михаил Поздеев в 1945 г. уже опробованным ранее способом изготовил фотографию, изо­бражающую его вместе с патриархом Тихоном. Хотя в целом сторонники "истинно православной церкви" отличались непри­знанием советской власти как власти антихриста, "архиепископ Серафим" воздерживался от прямых антисоветских высказыва­ний, сосредоточившись на организации домашней церкви и про­ведении богослужений. Прожив некоторое время у "истинно православных христиан" в г.Соль-Илецке и селе Козловке, где застал уже сложившиеся религиозные группы со своим руковод­ством, он и 1945 г. обосновался в г.Бузулуке, придав существо­вавшей там группе организационную целостность и взяв руко­водство ею на себя. Время от времени он посещал аналогичные группы в селе Кирсановке, на станции Тоцк и в селе Тоцке. В городах Соль-Илецке и Бузулуке он выдавал себя не только за ар­хиепископа, но и за великого князя Михаила. В посещаемых им селах Михаил Поздеев ограничивался ролью архиепископа, которая в это время стала для него основной.

Причиной нового ареста М. Поздеева в 1952 г. послужило бродяжничество и тунеядство, за что он и был осужден 10 марта 1952 г. народным судом г. Бузулука к двум годам заключения. Когда приговор был уже вынесен, а М. Поздеев отправлен в тюрьму, органы госбезопасности получили несколько доносов, обвиняющих его в антисоветской агитации. Авторами этих до­носов оказались некоторые члены бузулукской группы "истинно православных христиан", которые подали их, по-видимому, в си­лу личных мотивов (определенная конкуренция в руководстве группой), а также из стремления отвести от себя обвинения по политическим статьям. Началось новое следствие, закончивше­еся обвинением лжеархиепископа в антисоветской агитации. По данному делу М. Поздеев в возрасте 65 лет 5 июля того же года был приговорен к 25 годам лишения свободы в концлагере. Впоследствии приговор был пересмотрен и срок заключения снижен до 10 лет. Последнее известие о нем относится к 1955 г., когда он, находясь в Ангарском концлагере, подал прошение о пересмотре приговора. На наш запрос относительно его даль­нейшей судьбы Управление МВД по Иркутской области сооб­щило, что никакими данными о нем не располагает.

Так, вступив на поприще самозванчества в 20-е гг. в скром­ной роли посланца вымышленного "святого старца" Макария, превратившись в "великого князя Михаила" в 1925 - 1926 гг., по­быв "посланцем царя Николая Второго и митрополита Петра Крутицкого" в середине 30-х гг., почувствовав себя без пяти ми­нут митрополитом Киевским и экзархом Всея Украины в 1940 г.. Михаил Поздеев закончил свою самозванческую карьеру сек­тантским "архиепископом", не забыв при этом и давней роли "великого князя Михаила".<....>