Home > Library > 
 Поиск

Священномученик Дамаскин, епископ Глуховский: Письмо к митрополиту Сергию (Страгородскому)

Его Высокопреосвященству,

Заместителю Патриаршего Местоблюстителя,

Высокопреосвященнейшему Сергию,

Митрополиту Нижегородскому.

Христос Воскресе! Христос Воскресе!

Сим миропобедным кличем Церкви приветствую Ваше Высокопреосвященство, сими святыми словами выражаю искреннее благорасположение сердца моего к Вам, сии-же чистые слова да послужат к уверению Вашего Высокопреосвященства в полной искренности всего изложенного в моем настоящем обращении к Вам со словом правды. Христос Воскресе!

Несомненно, своим настоящим письмом я усугублю Вашу душевную муку, ибо немало уже подобных писем было обращено к Вашему Высокопреосвященству от достойнейших иерархов и еще большего числа пресвитеров и мирян. И все же я побуждаюсь своею пастырскою совестью осветить с точки зрения истинного положения в Российской Церкви и обратиться к Вам с искренним призывом, исходящим из сердца, издавно расположенного к Вашему Высокопреосвященству

Предметом письма моего будет, конечно, Ваша декларация и взятый Вами на основе ее курс церковной политики. По всей вероятности, пред Вашим Высокопреосвященством уже вполне, определилось отрицательное отношение к принятому Вами курсу со стороны почти всех ссыльных иерархов, а также массы верующих и пастырей. Поэтому Вам может показаться, что мне, убогому, уже нечего будет сказать Вам нового по сему вопросу. Однако, в моем новом положении оказалось некое преимущество, по сравнению с положением большинства ссыльных иерархов, именно то, что я, по дороге из далекой ссылки к месту новой в более близких к родине краях — получил неожиданную возможность (благодаря заболеванию по дороге) быть в Москве и лично беседовать с Вашим Высокопреосвященством 11 декабря 1928 года.

Положение большинства ссыльных иерархов таково, что лишает их возможности быть своевременно в курсе церковных событий, а также получать точную информацию о положении. Многие даже до сих пор не имеют полного представления о создавшемся в Церкви положении. Вы же, возсев на первосвятительской кафедре, ничего не предприняли со своей стороны, чтобы посвятить, хотя бы виднейших из них, в свои планы, или хотя бы своевременно поставить их в известность о предпринятых уже Вами решениях. Приходилось довольствоваться небезпристрастными газетными сведениями, да сообщениями частных лиц, коим иногда мы опасались даже давать полную веру. Все же предпринятый Вами новый курс постепенно уяснялся нами из доступных источников, и больно ранилось наше сердце, особенно когда, возмутившая наши души измена Ваша, определившемуся уже, курсу церковной жизни, еще сопровождалась неправедными обвинениями нас — ссыльных и несогласных с Вами иерархов — обвинениями, на кои в свое время также не скупились обновленцы.

Не хотелось верить возможности такой перемены в Вас. Все мы предпочитали взять под сомнение не только частные сообщения, но и газетные известия. В конце концов, печальная правда подтвердилась, но нам все думалось, что за столь соблазнительными положениями Вашей декларации скрывалась действительность неповрежденных церковных отношений и твердого стояния в истинном исповедании Евангельской правды.

Скорбно, тяжко было узнавать об отходе от Вашего Высокопреосвященства группы достойных и маститых иерархов, читать массу писем от возмущенных Вашей декларацией пастырей и мирян. Доходили до нас сведения о посыпавшихся на почве такого расхождения с Вами прещениях и увольнениях. Печальная правда предстала пред нами во всей своей наготе, а мы все же продолжали лелеять в душе своей корешок сомнения, — что, может быть, нам не все известно, что, может быть, есть обстоятельства нам не известные, коими оправдывается многое в Ваших поступках.

Слишком мы доверяли Вашей мудрости, слишком были проникнуты прежним уважением к Вам и, точно сговорившись, продолжали издали сдерживать наиболее нетерпеливых из паствы нашей, чтобы предупредить очевидно назревавший раскол. Страшно было думать о возможности раскола, и сейчас эта мысль ужасает нас.

Но вот я веду беседу лично с Вашим Высокопреосвященством. Вы уверили меня, что стали на путь своей декларации совершенно сознательно и добровольно, что Вы "осуществили лишь то, к чему неудачные попытки делали и почивший Патриарх и митр. Петр; только те делали шаг вперед, а два назад. Вы же разрубили узел... Ваши преемники вынуждены будут считаться с уже совершившимся фактом"...

На мои два вопроса:

1. Считаете ли Вы, Ваше Высокопреосвященство, что решение Ваше является голосом соборного иерархического сознания Российской Церкви?

2. Имеете ли Вы основания считать Ваш личный авторитет достаточным, чтобы противопоставить его сонму маститых иерархов, совершенно не разделяющих Вашу точку зрения?

Вы, Ваше Высокопреосвященство, не дали мне ответа, чем привели меня тогда в крайнее смущение. — "Я считаю это полезным для Церкви... Мы теперь получили возможность свободно молиться, мы легализованы, мы управляем", — говорили Вы мне.

Пишу настоящее письмо уже после 4-х месячного соприкосновения с глубинной жизнью церковных масс и в условиях относительной свободы, и скажу, что, если бы Вы, Ваше Высокопреосвященство, взяли бы на себя труд ближе присмотреться к широкой церковной жизни, вдуматься в содержание направляемых Вам со стороны масс мирян и рядовых пастырей протестов, — Вы ужаснулись бы последствий принятого Вами курса и отказались бы от любования делом рук своих.

Если Вы будете судить о положении в Церкви лишь по тому, что московские храмы переполнены, что повсюду по епархиям кое-как ютятся назначенные Вами (большей частью на места иерархов, томящихся в заточениях и ссылках) епископы, которые имеют еще по несколько храмов (в Харькове, например, только один), где служат; если благополучие Вашего управления будете усматривать в том, что Вы собрали "при себе" синод (мало кем признаваемый), а посылаемые Вами епископы, возстанавливают в мизерной доле прежние условия епархиальных управлений, кого-то назначают, кого-то переводят, по чьему-то требованию составляют отчеты, на основе навязанных совне и весьма подозрительных по содержанию (далеко не в интересах Церкви) анкет от "легализованных" общин и пастырей, — то Вы очень далеки будете от понимания истинного положения в Церкви.

В живом теле Церкви — массе верующих — сейчас происходит глубокий процесс духовной дифференциации по отношению к главной спасительной идеи Церкви. И именно Ваша декларация вызвала этот процесс.

Появление "Живой церкви", обновленчества, григорианщины, самосвятов и проч. представляются мне, как необходимое явление, как сточные ямы в доме, куда направляются всякие нечистоты. Туда и влилась, вся накопившаяся за прошлый период в Церкви гниль и духовно омертвевшая часть, главным образом, духовенства; масс же верующих эти течения мало коснулись, так как большинство мирян там очутилось больше по недоразумению. Ваш "курс" всколыхнул именно массу верующих, отношение же к нему иерархов как бы заранее определялось тем, что их почти всех арестовали предварительно, иначе Вам не пришлось бы проводить "своего" курса.

Что касается рядовых пастырей, то наиболее сознательные из них, понимая, что они не могут действовать самостоятельно — без епископов, — занимают выжидательную позицию, кое-как мирясь с подчинением епископам Вашей ориентации, и лишь отдельные из них резко противятся проведению такими епископами в жизнь Вашего курса.

Главное разрушение вопроса Вашего — в массе верующих. Смею думать, что не будь в Церкви нашей печального наследия синодального периода церковной жизни — почти поголовной церковной невоспитанности масс, не было бы места в жизни нашей многим несчастным явлениям пройденной четверти XX века. Именно эта невоспитанность толкнула одних безразсудно в обновленческое болото, других — в самосвятовскую клоаку, третьих — в объятия безбожников. Эта же церковная невоспитанность удерживает и поныне многих в состоянии полной инертности по отношению к самому глубокому и тонкому соблазну, который лукаво и с большим предведением проводится врагами Церкви чрез посредство Вашей декларации.

Я вовсе не вхожу в разбор Вашей декларации, ибо таковая всесторонне разобрана и по достоинству оценена в нескольких рукописях иерархов и мирян глубокого ума и высокого духа, каковые, конечно, должны быть известны Вашему Высокопреосвященству. Я подхожу к оценке Вашей декларации с совершенно иной стороны — со стороны того соблазна, который породила она в массах, все последствия коего даже трудно предугадать. Итак, возвращаюсь к настроению масс.

Над слоем массы, хотя и достаточно инертной, но все же отгородившейся от обновленческого болота и проч. клоак, возвышается масса довольно жизнедеятельных верующих, хотя и не могущих ясно разобраться в сложном церковном вопросе. Они больше живут чувством, привязаны к храмовым службам, только в церкви чувствуют некоторую для себя отраду и умиротворение, среди надвигающегося мрака и холода жизни. Они привыкли полагаться на своих пастырей. Посему теперь, внутренне возмущаясь Вашей деклараций и дальнейшими на основе ее проводимыми Вами мероприятиями, они, держась своих пастырей, не порывающих общения с Вами, являются невольными соучастниками и греха Вашего, но с упованием взирают и ждут, кто бы их вывел из затруднительного положения

Наконец, над этим слоем возвышается еще слой ревнителей благочестия, крепко задумывающихся над смыслом современных мировых событий, ищущих в Православной вере и Церкви опоры себе среди разразившихся уже и еще ожидающихся катаклизмов жизни. Такие верующие, возмущенные в глубине души своей, изменой Вашей заветам Христа и правды Православной, отвернулись от Вас и от всех тех, кто с Вами; они предпочитают не ходить в храмы, где возносится Ваше имя, и говеет вот уже два года, из боязни сделаться причастными греху Вашему. Они с упованием и страхом ждут голоса ссыльной Церкви.

Пусть таковых будет незначительное меньшинство — но кто решится презрительно отмахнуться от них, отнести их к разряду "кликуш", "необразованных монахов" или "темных крестьян", когда именно эти "кликуши, необразованные, темные", в начале появления "Живой церкви" и проч. раздирателей Церкви, не только сами не обманулись относительно этих выплывших из мрака "обновителей" Церкви, но во многих случаях удержали от этого болота и просвещенных пастырей своих. Очень опасно пренебрегать настроением этой вовсе не незначительной группы, к которой в буквальном смысле приложимы слова Апостола:

"Ибо они среди великого испытания скорбями преизобилуют радостию, и глубокая нищета их преизбыточествует в богатстве их радушия; ибо они доброхотны по силам и сверх силы (я свидетель): они весьма убедительно просили нас принять дар и участие их в служении святым; и не только то, чего мы надеялись, но они отдали самих себя, во-первых, Господу, потом и нам по воле Божией (2 Коринф. 8, 2-5).

Стоит ли чего вся ученость человеческая пред лицем такого искреннего горения верой, такой готовности на любой подвиг исповедания, постоянных жертв, не только материальных на пользу святого дела Церкви, но решимость жизнь отдать за правду Христову со стороны этих "кликуш, темных, необразованных". А разве в этом лагере мы видим только серую массу? Разве мало среди них высоко-образованных и духовно-просвещенных мирян, а также достойнейших пастырей?

Полагаю, что только неосведомленность о положении и в Церкви мешает Вашему Высокопреосвященству со всей глубиной и мудростью подойти к оценке этого явления. Нужно при сем принять к сведению, что остальная масса верующих, особенно среднего слоя, присматривается, прислушивается к этой группе, проверяет по ним свои внутренние переживания.

И Вы, и Ваши единомышленники успокаиваете себя и парируете нападки на Вас тем, что будто бы декларация Ваша не противоречит канонам и даже находит себе оправдание в Слове Божием.

Если бы даже в действительности так было, то все же пастырская мудрость должна бы побудить Вас далеко отшвырнуть от себя декларацию, раз она производит такое возмущение среди верующих, раз она вызвала такие разделения. С одной стороны, ею нарушено то единство верующих, о котором молился Христос накануне Голгофы, а с другой — произведено как раз не то разделение, о котором говорил Христос: "не мир пришел Я дать земле, но разделение". Уже сего одного достаточно, чтобы пастырская совесть Ваша не оставалась спокойной, чтобы поспешить Вам исправить совершенную ошибку.

Но правда ли, что своей декларацией Вы не поругали правил церковных? — В упомянутых рукописях дано достаточное количество возражений на такое Ваше утверждение. Грустно думать о том, что мудрость Ваша допустила Вам настолько переоценить себя и свои полномочия, что Вы решаетесь действовать вопреки такому основному иерархическому принципу Церкви, который выражен в 34 правиле Св. Апостолов. Но еще больший грех Ваш против внутренней правды церковной, против Евангельского завета — безбоязненно исповедовать Истину, против долга Вашего, как предстоятеля Церкви — бдительно стоять на страже Ее. Вы же отказались от одной из главных сущностей Церкви — ее свободы, поступились ее достоинством. И все это из-за убогих человеческих соображений, из-за призрачных льгот от врагов Церкви и то лишь для сторонников навязанной Вами весьма подозрительной по существу "декларации".

"Ибо так говорит Господь Бог, Святый Израилев: оставаясь на месте и в покое, вы спаслись бы; в тишине и уповании крепость ваша; но вы не хотели. Горе непокорным сынам, которые делают совещания, но без Меня, и заключают союзы, но не по духу Моему: не вопросивши уст Моих, идут в Египет, чтобы подкрепить себя силою фараона и укрыться под тенью Египта — безчестием. Ибо помощь Египта будет тщетна и напрасна. Беззаконие это будет для вас, как угрожающая падением трещина, обнаружившаяся в высокой стене, которой разрушение настанет внезапно, в одно мгновение". (Ис. 30, 15, 1-3, 7, 13).

Грех Ваш еще внутренняя неправда самой декларации, основанная на боязливости. Ведь только в таком освещении становится понятным 8-й стих 21-й главы Откровения, где "боязливые" поставляются наряду с неверными, убийцами и любодейцами.

Наиболее невидный грех Вашего Высокопреосвященства, это — принижение авторитета церковной иерархии в сознании верующих, произведенное Вашей декларацией. Пораздумайте над тем, Ваше Высокопреосвященство, как высоко вознесен был авторитет наших архипастырей, когда они, уверенно отметая всякие сделки с предателями-обновленцами и с их внешними покровителями, — спокойно шли на испытания и безропотно переносили узы и суровые ссылки. Как шел в гору тогда духовный подъем верующих масс, чувствовавших себе духовную опору в своих архипастырях! Чувствовалось тогда, что мы уже почти победили, и страданиями своими завоюем свободу своего церковного бытия, даже среди советской культуры. — А теперь?.. Страшно подумать, как пошатнули, подорвали Вы Вашей декларацией авторитет церковной иерархии, какую обильную жатву собирают на этой почве враги наши, как много верующих, не видя для себя доброго примера в своих пастырях, усомнились в своем уповании на Вечную Правду, и как много их посему отшатнулось от Церкви и погибает в отщепенческих болотах и в струях сектантства!.. Пользуются умело враги произведенным Вами в Церкви смятением и с удесятеренной наглостью проводят свою безбожную программу.

О, Владыко! Подумайте, какая тьма погубленных душ на Страшном Суде смогут вину за свою гибель свалить на Вас! — Да не будет сего!

Как могла произойти столь разительная перемена во взглядах Вашего Высокопреосвященства?! Такой вопрос несомненно вставал пред каждым из расположенных к Вам. Многие пришли к тому заключению, что в нужный момент не было возле Вас ни одного доброго советника, а наоборот, тогда возможны были нажимы и нашептывания со стороны "устрашающих" и продавшихся им. Иного объяснения никто из знающих лично Вас не находил. И я — убогий, даже после уверений Ваших в том, что Вы сознательно и добровольно стали на этот путь, — готов не согласиться лишь с предположением друзей Вашего Высокопреосвященства.

Но тогда что же мешает Вашему Высокопреосвященству отказаться от совершенной ошибки, исправить, выпрямить свой путь?

Вы заявили мне, что "берете на себя всю ответственность перед Церковью за совершенное". Но какая цена такому заявлению, когда эту ответственность Вы уже распылили на группу безавторитетных и безответственных иерархов "Вашего" Синода? Чего стоит Ваша личная ответственность, когда причиненное Вами Церкви зло может быть непоправимо? Здесь потребны иные, более действенные средства для прекращения содеянного зла, чем торжественное заявление Вашего Высокопреосвященства о Вашей ответственности в будущем. Вся Церковь ждет от Вашего Высокопреосвященства открытого заявления: — считаетесь ли Вы с мнением подавляющего большинства иерархов? На определенно выраженное несогласие с Вашей линией поведения почти всей ссыльной Церкви, а также на мольбы и протесты множества других пастырей и мирян — ответите ли отказом от ошибочного шага и изменением курса своей церковной политики, или же предпочтете утверждаться на основе уже совершенного Вами уклона в сторону расхождения со всею Церковью?

Ваше Высокопреосвященство! Вглядитесь, ради Христа, вдумайтесь в то, что творится в Церкви, и каковы результаты принятого Вами курса! Прислушайтесь к стонам и мольбам, несущимся со всех сторон! Иначе, если постигнет и Вас неожиданная кончина, как м. Михаила, то поздно будет исправлять ошибки, поздно будет и раскаиваться в них. Между тем, Вы, и только Вы, Ваше Высокопреосвященство, можете совершить необходимое исправление наиболее безболезненно для Церкви. Для сего требуется признание Вами совершенной ошибки и отказ от нее, хотя бы за это и пришлось Вам со всеми другими иерархами испить новую чашу скорбей и заточений.

Разсматривая настоящий скорбный путь Российской Церкви в перспективе вечности приходишь к проразумению высокого смысла всех настоящих испытаний. Угасание духа веры в массах, принижение спасительных идеалов Церкви, забвение пастырями своего долга, умножение на этой почве беззакония и "изсякание любви многих" — не могло не привести к тяжелым последствиям. Во всяком организме угасание духа вызывает конвульсии. Слишком далеко отошли мы в нашей церковной жизни от заповедей Христа, от руководства учением свв. Апостолов, от заветов свв. Отцов, Мучеников и Исповедников; тяжкие скорби необходимы стали, чтобы хоть таким путем обратить наше внимание на великий грех призванных к святости носителей Имени Христова. Может быть во всем этом уже начало суда Божия над грешным миром, надлежит же "начаться суду с дома Божия" (1 Петр 4, 17). Благословлять подобает Господа за ниспослание нам настоящих испытаний, направленных для пользы и спасения нашего, а не прыгать в паническом страхе в болото, где позорная гибель заранее обезпечена.

Настоящие скорби можно разсматривать как промыслительный отсев пшеницы от мякины, может быть для нового доброго посева на грешной земле, а может быть для создания кадров тех верных сынов Небесного Царя, коим предстоит противостать близящемуся царству "сына погибели". Все же мы дадим ответ Грозному Судии за уходящих по нашей вине и гибнущих вне спасительной ограды Церкви овец Христова стада, за угасание светильника Евангельской Правды и Света на земле.

Задаетесь ли Вы, Ваше Высокопреосвященство, иногда вопросом: какие практические результаты принесла Ваша декларация?

Знающие лично Ваше Высокопреосвященство держатся того мнения, что к приятию настоящего курса Вы побуждались самыми чистыми и добрыми намерениями. Вы думали путем делаемых внешних уступок доставить Церкви мир и спокойствие в коих она так нуждается для залечивания нанесенных ей врагами многих ран. Но не следовало при этом упускать из виду, что сколько бы ни делать сатане уступок, он будет требовать все новых жертв себе, ибо такова природа зла; что сила Церкви и источник ее постоянного обновления не вовне, а внутри ее самой, так что наиболее обетный путь ее именно тот, который внешне выражается иногда в значительных жертвах с ее стороны. Этими жертвами больше всего выявляется сила духа Церкви, степень горения в ней благодати Христовой. Только слабодушные не понимают и боятся такого пути. Только слабодушием и отсутствием веры в победную силу благодати Христовой объясняются уклоны обновленцев, григорианцев, а может быть и декларации Вашего Высокопреосвященства.

Оцените объективно, чего достигли Вы из того, что почитали полезным, "спасительным" для Церкви? До нас доходили слухи о данном будто бы Вами обещании освободить и возвратить из ссылок томящихся там пастырей, — исполнились ли такие ваши расчеты? "Легализация" рисовала перед Вами возможность мирного развития церковной жизни, — не злой ли насмешкой кажутся теперь такие Ваши надежды? Вы собирали уже деньги на издание печатного церковного органа, — разрешают ли Вам его?

Все совершается совершенно обратно всем Вашим человеческим расчетам и упованиям. Последние храмы отбирают. Путем непосильных обложений, путем квартирных утеснений, путем всевозможных иных "нажимов" выживаются из сел и удушаются в городах православные священники, и о таковом расчете не стесняются откровенно заявлять разные представители власти на местах. Доходит до того, что за одно доказательство церковности даже рядовые крестьяне лишаются права пользоваться пайками в кооперативах. А повсеместное открытое кощунство над святынями нашими? А возмутительная, связывающая каждый шаг духовенства на Украине "регистрация", коей духовенство приравнено к уголовникам? А масса отдельных явлений, кои еще недавно могли бы приниматься нами лишь как бред сумасшедшего, насколько превосходят они границы мыслимого?! Не правильнее ли формулируют настоящее церковное положение простецы-украинцы, произнося слово не "легализация", а "нигилизация".

Вот Вы мне указывали положительные стороны Ваших достижений: — "мы легализованы, мы свободно молимся, мы управляем"... Но мне как-то стыдно думать, чтобы Вы это говорили не в шутку, настолько действительность зло подсмеивается над такими Вашими заявлениями. Простите, но невольно напрашивается мысль, что кроме хлопотливой Москвы, Ваше Высокопреосвященство не видите и видеть не хотите общей картины продолжающегося развала в Церкви.

А положение таково, что все, ставшие на путь Вашей декларации каким-то образом утратили стимул к жизни, как бы выдохнулись, лишились энергии. Церковная жизнь у них протекает кое-как лишь по инерции, при полной их неспособности чему-либо противостать. Таково настроение, как у пастырей, так и у мирян. Объясняется же это со стороны пастырей — утратой твердой почвы под ногами; со стороны мирян — утратой доверия к своим пастырям, а со стороны тех и других вместе — утратой доверия к личности Вашего Высокопреосвященства и иже с Вами иерархов. Неудивительно посему, что отстраняющееся от Вас меньшинство уверенно говорит об утрате Вами благодати.

О сем своевременно крепко пораздумать, ибо на этой почве углубляется гнусная работа безбожников, и все большее число низовой массы вовсе отходит от Церкви.

О, Ваше Преосвященство, пока не поздно, посмотрите к какой пропасти подвели Вы доверившихся Вам и, пока не поздно, торопитесь исправить свою ошибку. Вспомните Ваш достойный ответ на известном совещании в Москве в 1925 году представителям власти (Т-ву, говорю со слов участника) по поводу делавшихся тогда предложений в духе — увы! — теперешней Вашей декларации. Вспомните, в каких достойных тонах была выработана сообща иерархами в том же году декларация правительству, которую чуть-чуть только не успел митр. Петр представить правительству. Ведь сами Вы были на стороне выработанной тогда декларации. Проанализируйте в себе то возможное чувство, которое испытывали бы Вы, если бы с декларацией, подобной Вашей, выступил епископ Серафим Угличский во дни его Заместительства.

В беседе со мной Вы бросили фразу: "снимите с меня заместительство, передайте власть другому". Нет, Ваше Высокопреосвященство, слишком далеко завели Вы доверившихся Вам, слишком великое зло причинили Церкви, не так легко теперь Вам отмахнуться от содеянного, Владыко! Вы дерзнули от лица всей Церкви предложить свой унизительный акт, — Вы же обязаны от лица Церкви отказаться от него, ибо поистине Вы действовали вопреки церковному сознанию, превысив свои полномочия и вразрез с мнением Епископата Российской Церкви. Это Вы сами должны осознать и сами открыто заявить об ошибочности своего шага. Ваша мудрость, осененная благодатью Божией, подскажет Вам в каких формах достоит сие совершить.

Неужели никогда мысль Вашего Высокопреосвященства не остановилась над тем обстоятельством, что, разделяя своей деклараций пастырей на "легализованных" и "нелегализованных", бросая в сторону последних неправедное обвинение в контрреволюции, Вы тем самым поставляете всю ссыльную Церковь, оставшихся еще на свободе некоторых иерархов и значительную часть остальных пастырей под постоянные удары подозрительной советской власти, которая только и выискивает предлоги для большего ущемления ненавистного для нее духовенства? Не тем ли объясняется "безсрочность" ссылки наших первоиерархов? Известно ли Вам, например, в каких невыносимых условиях живут двое достойнейших носителей православного церковного сознания — "безсрочные" Патриарший Местоблюститель митр. Петр и митр. Кирилл, оба больные и загнанные в такие условия с неслыханным жестоким расчетом? Не мелькнула ли когда-нибудь у Вас мысль о том, что "свободой и покоем" Вы пользуетесь может быть за счет медленного умирания "неугодных" Первосвятителей наших? Если же подобная мысль хоть раз прожгла сознание Ваше, — как можете Вы спокойно спать, мирно предстоять св. Престолу?

Известно ли Вашему Высокопреосвященству, что введенная Вами новая формула поминовений многими называется провокационной? — Ведь она служит для властей блестящим поводом для обвинения в контрреволюции всех, непринимающих ее, хотя таковая формула отметается всеми по чисто догматическим убеждениям (1 Иоан. 5, 18).

Вы как-то просмотрели, в каких целях была навязана (ведь Вы не совсем по своей воле ввели ее!) Вам "новая формула молитвенных возношений". Ведь она служит к очевидному выявлению приемлющих и неприемлющих Вашу декларацию.

Теперь же возношение имени Вашего в сознании верующих отождествляется с признанием декларации, почему и вызывает столько противодействий. Выступая со своей деклараций. Вы, может быть не имели мысли навязывать ее всем (может быть думали обмануть сатану? Но его можно только отметать, но не обмануть), но помимо Вашей Воли, ловким маневром введением формулы достигается точное разграничение верующих, в результате коего, может быть, определяется формулировка обвинения со стороны известных органов: - Вы не поминаете митр. Сергия потому, что не признаете его декларации. А раз вы не признаете его декларации - вы контрреволюционеры. Знаменательно, что первым вопросом, заданном мне специально приезжавшим в Полой в 1928 г. агентом ГПУ был — "Как вы относитесь к декларации митр. Сергия?" Вот какое, несомненно, неожиданное для Вас положение усматривается Вашим необдуманным шагом.

Ради Христа, Ваше Высокопреосвященство, не приимите все сказанное, как плод моего недоброжелательства к Вам. Свидетельствуюсь Богом, что и тени такого недоброжелательства к Вам у меня нет. Все время я продолжаю служить сдерживающим началом по отношению всех "нетерпеливых", и только тяжкая скорбь при виде разрушительных последствий принятого Вами курса церковной политики, только боязнь не выполнить своего пастырского долга пред Господом, только боязнь своим молчанием усилить Ваш гибельный для Церкви уклон и желание раскрыть пред Вашим Высокопреосвященством истинную картину церковной разрухи — побудили меня вкратце сказать то, что вероятно, весьма болезненно воспринимается Вами.

Но и еще не все я сказал Вашему Высокопреосвященству из того, чего ожидает от Вас Церковь, что почитает она долгом со стороны своего Первостоятеля.

Многим, может быть покажется то требование страшным, однако, в декларации иерархов, приготовленной было для представления правительству в 1925 году, к сему частично было приступлено. И я — убогий, считаю, что Церковь не выполнила бы своего назначения в жизни, как хранительница Евангельской Правды, Истины и Любви, если бы не выступила со своим предостерегающим голосом против тех проводимых новой культурой идей, кои насильственно внедряются в жизнь и ведут народ к аморализации. Церковь может и должна указать, что все мероприятия советской власти, направленные, по-видимому, ко благу народа, но строящиеся на основе полного вытравливания из души народа нравственных принципов, — являются постройкой на песке, ибо единственным зиждущим началом жизни является широкая любовь, а никак не насилие, злоба и ненависть, ведущие народ к одичанию, к разложению. Идея устройства рая земного без Бога в небе и без совести в душе - больше похожа на гримасу сатаны. Церковь повелительным долгом своим почитает не отказываться от попыток возвратить извращенное течение жизни к нормальному руслу. Опять таки это может быть сделано в формах совершенно приемлемых и потому не могущих быть разсматриваемыми правительством, как акт контрреволюции. Ведь, по существу власть давно уже убедилась в аполитичности Православной Церкви, и жалкие фразы отдельных представителей ее о нашей контрреволюции являются лишь тактическим приемом низкого пошиба.

В случае же, если советская власть, разсудку вопреки, будет упорно продолжать разсматривать Православие вообще, как контрреволюцию, — ну, что ж? — пойдем на Голгофу. Предварительно же Церковь должна выполнить свой долг пред миром и в этом направлении, — выступить с авторитетным словом предупреждения к погибающему народу.

Вот путь к которому Вы, Ваше Высокопреосвященство, призваны, на который Вы и согласились, раз решились возстать на кафедре Первостоятеля Церкви Православной в такой грозный момент ее истории. И Вы уже не можете быть вычеркнуты со страниц ее истории: то или в сонме Исповедников своих впишет имя Ваше Российская Церковь, или же отнесет к числу изменников ее мироспасительным идеалам.

Не выполните этого долга Вы, — сделает это другой, но слово предупреждения, слово вразумления должно быть сказано Православной Церковью хотя бы и врагам. Сделайте это Вы, Ваше Высокопреосвященство, и Церковь забудет Ваши ошибки и заблуждения, она благословит Вас на веки. Во всяком случае, Ваша ближайшая задача - исправить причиненное Церкви зло путем отказа от ошибочных актов Ваших - должна быть Вами выполнена, иначе сами Вы рискуете оказаться за оградой Св. Православной Церкви.

Ваше Высокопреосвященство! Не подумайте, что я одинок, решившись выступить пред Вами со словом правды. - Смею быть уверенным, что большинство ссыльных иерархов почти также мыслят разрешение созданного Вами невыносимого положения. В каждом городе, в каждом селе есть значительные группы достойнейших пастырей и мирян, которые вполне ясно разсуждают так же. Да и подавляющая масса остальных верующих втайне, неосознанно о сем же воздыхают.

Уверен, что даже за оградой Церкви предостерегающий от общей гибели голос ее привлечет общее внимание, и, может быть, многих заставит задуматься над своим путем. Настоящий грозный момент истории Российской Церкви, если все мы по достоинству не оценим его значения, может закончиться грозным приговором: "отнимется от вас Царство Божие и дано будет народу, приносящему плоды его". Да не будет же имя Вашего Высокопреосвященства заклеймено историей, как одного из гасителей светильника Российской Церкви!

Не стану я здесь входить ни в критику Вашего окружения, ни повторять протестов возмущения против незаконных увольнений православных иерархов, против незаконных прещений, расточаемых на несогласных с Вашим курсом: не стану касаться вопроса о блазнительной системе раздаяния наград и титулов Вашим сторонникам, — все это таким мелким кажется пред лицем главнейшей задачи настоящего момента.

Как-то не хочется верить, чтобы Ваше Высокопреосвященство продолжали упорствовать в своем курсе среди ясно выраженного общего возмущения им. И я — мний из меньших иерархов Церкви, побуждаемый искренней любовью, как к Церкви Христовой, так и к Вашему Высокопреосвященству, дерзаю усердно умолять Вас: внемлите, Владыко, скорби и стонам верующих, кои отовсюду несутся к Вам, кои даже за полярным кругом не давали нам покою, внемлите общему голосу верующего народа, каковой несомненно является и "голосом Божиим", трезво оцените отрицательные результаты Вашего курса; вглядитесь в открывающуюся пред Вами пропасть неизбежного раскола; ужаснитесь ответственности за угасание огня веры в массах, произведенное Вашей декларацией; подумайте об ответственности Вашей пред историей и об ответе на Страшном Суде Божием — и откажитесь от Вашего курса, от Ваших компромиссов; аннулируйте Вашу декларацию, как акт личного Вашего заблуждения и выходящий за пределы Ваших правомочий, явите себя глашатаем Вечной Правды и истинной Любви Евангельской пред миром; отбросьте человеческие мудрования и расчеты, и станьте на путь твердого исповедничества во имя Христово; не бойтесь возможности горших скорбей и испытаний для Церкви (они неизбежны, и Ваши компромиссы лишь принижают их значимость), — ибо Церковь возликует, идя вслед за сим на новую Голгофу, и даже в страданиях своих благословит имя Ваше, зная, что главнейший источник разлагавшего ее начала Вами уничтожен.

Но, увы! — если Вы, Ваше Высокопреосвященство, станете упорствовать в Вашем курсе и открыто пренебрежете голосом Церкви, то она, продолжая свой крестный путь, откажется от Вас, как от соучастника с ее распинателями.

Большинство ссыльных иерархов до сих пор не предполагали, что в действительности Вы и Ваши единомышленники (чего стоит один беззаконный киевский акт об увольнении всех настоящих Украинских православных иерархов!) ушли гораздо дальше, чем мы в состоянии были предположить; что Вы перешагнули далеко за намеченную Вами раньше черту, и дальше путь Ваш идет уже с очевидным уклоном по направлению за ограду Церкви. Постепенно истина эта открывается для всех. Мы все остановились, не идя с Вами, и продолжаем умолять, звать Вас вернуться, вновь соединиться с нами. Но ведь жизнь не может остановиться, и мы вынуждаемся идти вперед своей прежней дорогой. Мы умоляем, зовем Вас, Владыко, мы все еще возле Вас и готовы подать Вам руки...

Если Вы все же не внемлите, не возвратитесь, — то пойдете Вашим уклоном дальше, НО БЕЗ НАС.

Епископ Дамаскин.

29 марта 1929 года.


Предъ судомъ Божиiмъ. Русская Православная Зарубежная Церковь и Московская Патрiархiя. Монреаль, 1990 г., стр. 12-27.


Источник:  http://www.eshatologia.org/287-pismo-episkopa-damaskina-tsedrika-mitropolitu-sergiyu-starogorodskomu.html

 
Church Life. Periodicals of the Synod of Bishops of the Russian True Orthodox Church.
For quoting a link on "Church Life" is obligatory.